Книги

Непогасимая лучинка

— Как это не надо? Ты же комсомолец или они запугали тебя? Этот парень, который подошел с тобой, он твой знакомый?

— Он мой друг, мы с ним с детства дружим, просто он сейчас живет дальше и учится в другой школе.

— Он вор, этот твой друг.

— Нет, Тимка не может быть вором, просто он запутался и его заставили. Я завтра с ним встречусь и поговорю, а ты, пожалуйста, пока никому не рассказывай. Я очень тебя прошу, хорошо?

Ольга непреклонна.

— Нет, не хорошо, я обязательно сообщу в милицию. Получается, ты покрываешь воров.

До самого барака, где жила Оля, Егор убеждал ее не делать этого, ему хотелось спасти Тимку.

Может, зря убеждал, в том смысле, что не надо было скрывать преступление, которое потянуло за собой другое, более тяжкое. Жизнь доказала, что не надо было.

* * *

— Паго-о-ор, проснись.

Откуда донесло эти слова, какой Пагор в барачной комнате, где стоит у порога Ольга, с безумными от ярости глазами и кричит ему, Егорке.

— Подонок! Ох какой же ты подонок!

Он тоже хочет закричать от обиды, но его голос не поднимается выше шепота.

— За што ты меня так!

Она его слышит: — За то, што из-за тебя меня опозорили на весь свет!

Он опять шепотом, силящимся возвыситься до крика.

— Кто тебя опозорил!?

— Да те, кого ты прикрывал, о ком просил не сообщать! Подонок!

У него рот разодрался в громоподобном по напряжению, но едва слышном самим собой крике: — Кто-о!!

— Да те, кто собирается у Ивана Косого в двадцать четвертом бараке. А ты ко мне больше не подходи. Я любила тебя, а ты предал мою любовь. Я ненавижу тебя!

* * *

— Паго-о-ор, да проснись ты!

* * *

Фархатый пытался защититься ножом и лишился глаза. Иван Косой полз к двери, надеясь ускользнуть от расправы, после пинка в голову дрыгнулся всем телом и замер на пороге. Фиксатый мужик, наверное, тот, с ножом у магазина захлебнулся собственными зубами и фиксой, и упал вдобавок лицом на горячую печку.

* * *

— Пагор, ну ты че так разоспался?

* * *

Именем Российской… пять лет… в колонии…

* * *

— Пагор! Пагор! Не умирай! Па-поч-ка!!!

Такое слово и так произнесенное, с такой любовью, заставит вынырнуть из темного болезненного омута далеких годов.

Теплые мягкие ладошки гладят его лоб и щетинные скулы, Ленка на коленях перед диваном, лицо улито слезами.

— Ты че, Лена?

— Папочка, милый, ты живой, а я думала, ты умираешь. Трясу, трясу тебя, а ты как неживой.

— Да ты че, моя хорошая, с чего бы я стал умирать? Я просто немного простыл, прилег и задремал.

— Ниче себе задремал! Я тебя тормошила со всей силы, ты молчишь, я и забоялась.

— Ох ты, конопляночка моя.

— Вставай, вставай, я сейчас лечить тебя буду чаем с малиновым вареньем, потом таблетку на ночь выпьешь и к утру оклемаешься.

— Ну конечно оклемаюсь, куда ж я денусь. Знаешь, как в одной хорошей песне поется «помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела».

— Ну вот и вставай, пойдем лечиться.

— Встаю, встаю.

Об авторе

Виктор Коняев

Новокузнецкий прозаик, публицист.

Оставить комментарий