– Мама, ты што-ли плачешь?
– Што ты, сынок, тебе показалось. – резко встала, скрывая минутную слабость.
∗ ∗ ∗ ∗ ∗
Боялся Паша встречи с неживой мамой. Когда ее на второй день привезли и открыли гроб, ему пришлось со всех закоулков соскребать волю в горсть и сжать, чтобы подойти. А оказалось, не страшно. Спокойно поцеловал матушку в лоб холодный, и даже краешек разреза в отвороте платья не содрогнул его, хотя грубый стежок шва неприятен. Колючий и холодный, прижившийся в сердце, подморозил чувства.
Он ездил на работу договариваться о машинах и людях, по другим делам, был рассудителен и спокоен, на окружающий мир смотрел отстраненно и холодновато.
Хоронили мать 30 декабря. Как было холодно! Морозная взвесь туманила декабрьский день. Он шел за гробом, шопеновские звуки печали накрывали скопление людей, пришедших проводить его маму. Он и не думал, что так много народу знало ее. До кладбища Павел ехал в открытой машине рядом с гробом и с непокрытой головой. У самой могилы Вера насильно напялила ему шапку с опущенными наушниками.
– Ты с ума сошел, заболеть хочешь?
Мужики его бригады постарались, хорошую могилку приготовили. Они у него молодцы, что водку пить, что работать. Первые горсти мелких комочков земли приглушенно застукали по крышке гроба. Вспоминались слова мамы : «Не хочу зимой умирать, лежать будет холодно». Но умерла зимой именно. И еще вспомнил сын, что она говорила задолго до кончины и повторяла : «Помучиться бы месяцок перед смертью за грехи свои». И ведь как раз почти, ну самую малость побольше месяца мучилась. Знать, не потянули на дольший срок прегрешения ее. Да и этот отрезок заслуженно ли? Не искупила разве все возможные грехи жизнью тягловой?
С младолетства работать и голодать, недоедать и работать. Двух пацанов тянуть одной с послевоенных, у-ух каких нелегких времен. Война в юности выцеживала жизненные соки, но и, убитая, протянула сюда, через четыре десятка лет, длань свою мертвящую, забрала еще годы недожитые.
Прожила на свете Мария Сергеевна всего-то навсего 62 года.
∗ ∗ ∗ ∗ ∗
Поминали в кафе. Пашка посидел с родней, пошел к своим мужикам. Они от мороза, водки и горячей еды раскраснелые. У Вовки-бороды лоб взмокрелый:
Паш, сядь с нами, выпей, а то у тебя глаза мерзлые. Помянем давай матушку твою, правильная была женщина.
Паша ахнул полный стакан водки, не закусил.
– Ты поешь, не то сомлеешь.
Не брала его водка. С Верой проводили гостей из другого города на автобус, вернулись в мамину квартиру, там с родней еще поминали. Народ расходился по домам, Колька со своей Любашей тоже пошли считать ступеньки вверх. Вера звала Павла домой, а он ни в какую не хотел. Там сын один, Вера уехала и остался Пашка как перст. Он пил, не пьянел, курил, смотрел безмысленно в окно. Приживальщик сердечный от водки чуточку подтаивал, вот вроде сейчас потечет через глаза… нет, сухо.
