Работа, час дома, автобус, больница, короткий сон, автобус, работа. Сутки поделены, расписаны. Так лучше, меньше времени на размышления. О том, что месяц прошел, а улучшений нет. Так не бывает, не должно быть. Сколько продлится состояние между?.. Нет времени думать.
26 декабря. Утро. Павел собран, готов идти.
– Мама, я пошел.
– Подойди ко мне.
Подошел, наклонился.
– Ты с Верой живи, она хорошая, надежная. Один заболтаешься и пропадешь.
– Да я и живу, мам.
– За Кольку у меня душа болит, неприкаянный он. А вы бы внучку мне родили, так я и не дождалась внучки.
– Да родим мы тебе, Вера тоже хочет.
– Назовите моим именем.
– Обязательно.
– Дай я тебя поцелую.
Последний поцелуй сухих маминых губ, последние самые слова. Она прощалась, а сын не понял.
Как обычно после работы заскочил домой, ужинал, собирался ехать в больницу, сосед по перегородке стукнул в дверь.
– Паша, ты дома? Тебя к телефону.
– Странно, кто бы это?
У брата жестяной голос:
– Братишка, сегодня не надо ехать в больницу, маму увезли в реанимацию.
Холодный ветер зашумел в голове, выдул все до звенящей пустоты. В звени пустой чем-то занимался, ждал. Пришла Вера, с четвертушки взгляда поняла, обняла за плечи.
– Што, совсем плохо?
– Да, в реанимацию увезли.
Больше не говорили. Сосед постучался вторично около часу ночи.
– Паш, снова тебя, брат, што ли?
– Брат.
Он уже знал. Шаги к телефонному аппарату – шаги на эшафот. Трубка – плаха. Голос брата – палач.
Позвонили из больницы. Пятнадцать минут назад мама умерла.
Метаморфоза. Сердце мгновенно смерзлось в ком и сразу растаяло. Но остался в нем маленький комочек, нерастаявший, колючий и холодный.
∗ ∗ ∗ ∗ ∗
Он в сонной одури, тепло кроватное злой мороз выдирает ледяными руками прямо через пальтишко из детского тельца. Надо быстрее шагать за мамой. В садик ходит недавно, не обвык. Быстрый шаг согрел, он оживает, да они уже спустились, идут по городским улицам.
– Ну, што, сынок, согрелся?
– Согрелся, жарко стало.
– Ничего, уже недалеко, скоро придем.
– Мама, а ты потом на работу пойдешь?
– Конечно, надо деньги зарабатывать.
– Мамочка, я когда вырасту, ты у меня работать не будешь. Я буду большой и сильный, буду работать и тебя кормить.
– Ах ты, мой кормилец маленький, – мама остано-вилась, присела перед сыном, поправила холодной рукой, без рукавички, выбившееся из-под шапки ушко.
– Расти уж скорее, а то трудно мамке твоей.
Желтоватая неяркая лампочка под конусным колпаком у какого-то строения покачивалась на столбе, и при качке в их сторону сын заметил, как на мамочкиной щеке что-то взблеснуло остро, капельно.
