Дыхание души

опять не было Свинотова с Паданом, Григорьич ничего не знает, никого не видел. Зато Дима Васильич зрел Васю и о том повествовал по дороге на постылый объект. «Я вчера в ваши края ездил по делам, вышел из трамвая, дорогу перешёл, а мне надо правее, по тропочке наискось двигаюсь к аллее. Я его издалека увидел, сидит на лавочке, к спинке откинулся, куртка у него расстёгнута, пузо свисло почти до колен, в одной руке бутылка пива, другая на спинке лавки. И рожа такая довольная самодовольная. У меня не хуже Саньки, только кулаки, а не ноги, зачесались, невтерпёж прямо захотелось заехать в это довольство и раз, и два и носовой пятак раскидать по щекам. Направляюсь к нему, а тут вдруг со ступенек от киосков бабца спускается с пакетом и прямиком к Васе. Да такая приличная бабёнка, средних лет, симпапулечка. Вы знаете, мужики, забуксовал я. Подло всё же бить мужчину, хоть и тварюгу, при его женщине. Это не жена, я её видел, это симпатия. Здесь я не могу себя переломить. В её глазах я бы его растоптал, тем более Вася защищаться не будет, он трус. Короче, пока они меня не увидели из-за деревьев, я повернул налево и обошёл их стороной.

Вабуг и Паталя вполне одобрили Дмитрия, лишь Саша по младоглупости заявил, что он бы специально избил Васю на глазах его женщины, в науку.

Бригадиру и Дмитрию за полста, Паталя на подходе к полувеку, все жизнью валяны — катаны, помудрели, такое им неприемлемо. И до самой градирни они горячо ломали Сашкину юношескую категоричность. Особо Димыч, он хотя молью уж и попорченный, но остаётся не иссякающим жизне и женолюбом.

* * *

С понедельника три смены осталось бригаде Бурматова доработать до конца месяца и до расчёта, в полном составе она решила покинуть фирму, тем более их пригласили работать на комбинате. Градирня практически к эксплуатации готова, устраняли недоделки и наводили красоту.

Григорьич подхромал к обеду, сначала в будку зашёл кашель, потом живот и усы, только затем показался сам старший мастер.

— Приятного аппетита всем. Ответил Дмитрий, совмещая говорение с жеванием.

— Не надо нам приятного, нам желательного тигриного.

— Што, пост закончился, Васильич?

— Ага, сало жру, жирок нагуливаю. Григорьич, а где всё же наш любимый мастер Вася Падан?

Не сразу Григорьич ответил, прошёл, сел на лавку в стороне от обедающих, положил папку на колени, снял кепку, пригладил седоватые кудри.

— Не знаю, вам будет, может, радостно узнать, но Вася в больнице.

— О-па. Не получкой, случаем, подавился до непродыха?

— Не шути так, Анатолий, инфаркт у него обширный, в больнице он, в 29-ой.

— С чего это вдруг, инфаркт?

— Не вдруг, в пятницу вечером у него внучка выпала с девятого этажа, я не знаю подробности. Говорят, разбилась сильно, изломало всю, но живая.

От такого известия кого хошь тряханёт. Сейчас девочке