Видимо, деревянный штырь повредил легкое и позднее это привело к болезни. Отец немало лет с переменным успехом боролся с хворью, но она все же свела его в могилу много раньше смерти от старости.
Во рту Егора безводная пустыня, сухость сжала горло до того, что даже трудно сделать глотательное движение. В комнате полнейший мрак, он встал, шагнул в направлении стола, нащупал настольную лампу, на ней рычажок включения, направленный конус света осветил листы раскрытой книги, поднесенные к лампе часы показывали начало восьмого вечера.
« А я думал, позже уже, пойти горло смочить. Ленка еще не пришла».
Вышел на кухню, отпил несколько глотков холодного кофе, закурил, но сделал всего две затяжки, не курилось и чугунная голова просилась на подушку. Он вернулся в спальню, лег, свет гасить не стал. Осколки мыслей и образов замелькали в голове, закружились, а потом он ушел в забытье, словно мягко погрузился в темную воду.
* * *
Шестидесятые годы на исходе. Зима. Поздний вечер. Ученик десятого класса самбист и здоровяк Егорка Клетов встретил на конечной остановке трамвая соседку и студентку пединститута Олю и провожал ее до дому. Морозишко был не очень лютый, но с ветерком, оттого и замерзли пальчики девушки в тонких перчатках, а ноги в модных сапожках только на ходу и дюжили мороз. Это Егорке все нипочем в «москвичке», валенках и теплых рукавицах, тем паче присутствие Оли горячит молодую кровь. Свистяще скрипят промороженные доски тротуара под ногами, пустынная улица с редкими фонарями, бараки за палисадниками казались совсем низкими, будто присели пониже, сохраняя тепло и посверкивают освещенными окошками, как сердитый человек глазками из-под насупленных бровей. Оля рассказывает Егору институтские новости, она учится на первом курсе, ей все ужасно интересно, а скоро первая сессия – волнения, тревоги, ожидания.
— Ой, — вскрикнула она вдруг и стала приседать. Егор подхватил ее за рукав пальтишка: «Ты че, Оль?».
— Ногу, кажись, подвернула. Она у меня куда-то провалилась.
Егорка подхватил ее в охапку и поднял.
— Держись за меня.
