— Ну, это ещё когда.
— Тут езды-то без остановок часок. Ещё жевали, запивали.
Танечка напиталась, прилегла, вытянув ноги в чёрных брюках за спиной Сергея. Закурила, смотрела на него, предвиделся вопрос.
— Понравился шашлык?
— На удивление неплохой.
Дама из эскулапского сословия, хотя и находилась в процессе интенсивного перемолачивания мяса, не применула подтвердить.
— А я тебе говорила, что горячее грязным не бывает. Нормальный шашлык.
Вова привалился боком к её ногам, откинул пивные помыслы и тоже не замедленно двигал челюстями, худая шея и та участвовала в процессе. Но Танечка не качество продукта держала в голове, вопрошая.
— Серёжа, а почему ты так не любишь нерусских?
— Я бы точнее определил нерусей.
— А не злее?
— Нет, именно точнее. Нерусь это не Русь по духу, а не оскорбление. Мы же не считаем для немцев это слово оскорблением, и они не считают, а ведь изначально оно обозначало немтаря, немого из-за непонятного языка. Моё отношение к ним не определяется в категориях любви нелюбви, тут иное. Вот скажи честно, хозяин твоего киоска пытался руки тебе под юбку запустить?
— Нет, но намёки делал в этом смысле, а я ему сказала, что запущу в голову бутылкой.
— Это хорошо, ты такая дерзкая, а сколько девок молодых ради работы ложатся с ними?
— Да дуры они неразборчивые.
— Не всё так просто. Русские-то парни в массовом количестве пьют и колются, а любви хочется и денег тоже. Но это частности. При Советской власти все чувствовали жёсткую руку закона и знали своё место.
Сейчас власть слаба, а вместо закона и солнца в небе деньги. Наш народ растерян и попросту выживает, они это чувствуют. Едут, плодятся здесь и паразитируют на нас. Тут такое сравнение образное напрашивается. Больное, израненное животное лежит, медленно приходит в себя, а в его открытых ранах копошатся налетевшие мухи, жрут живое тело и откладывают яйца, жрут и откладывают. Ты посмотри, они приезжают сюда в рваных сандалиях, через год имеют киоск и старенькую машину. Ещё через два уже иномарку.
— Серёга, да хватит тебе о политике всякой, мы же отдыхать приехали.
— Правда, Серый, тебе дай волю, ты будешь сутками международное положение обсуждать.
Дуэтом вступили Таня с Вовой, у него голос прорезался, у напитавшегося.
— Ладно, умолкаю, только боюсь, что при таком абсолютном безразличии к судьбе страны нам скоро придётся не самим есть шашлыки, а кормить ими иностранных солдат. Всё, я пошёл купаться, Тань, ты со мной?
— Я купальник не взяла, а охота.
— А кто тебя здесь видит, можно в домашнем, вон чуть ниже спустимся за бугорок.
— Ну пошли.
— А вы идёте?
Таня решает за обоих.
— Не, мы здесь посидим.
Они прошли по берегу с десяток метров вниз по течению, сидящую пару заслонил небольшой холмишко. Рубашка,
